Лишь по истечении некоего, вероятно, весьма продолжительного отрезка времени новаторы, не связанные с этой специальностью, более чувствительные, может быть, к эстетическим аспектам леса, оформили общую мысль о дереве как таковом. Как такое пришло им в голову? Неужели от смешения разных пород дерева несведущими людьми? Или это была подсказка «фонтана» ствола и веток, неровным распусканием листьев? Или же совокупность всех вариантов?

Чтобы облегчить себе ответ, попытаемся уловить то впечатление, которое могло бы оказать на наших предков (как и на нас) высоко взметнувшаяся крона статного дуба и, сверх того, отдельно стоящий образ -величавый и буйный древний лес. Невольное чувство близости, напряженно-обволакивающее усилие сразу охватывает нас, неукротимая мощь эрекции восставших стволов и неисчерпаемая жизненная сила, которую мы подспудно ощущаем в себе с чувством приятия и симпатии. Это объясняет, что встречающийся в индоевропейских языках корень «dreu» (твердый и густой, частый) мог означать в греческом варианте на звание дуба, дерева, человека твердого и постоянного. Как дерево является властителем леса, так и человек, говорят «Упанишады».

Пьер Николь отмечал, что человек внешне - зритель, а в глубине души - актер. Этот актер на заре цивилизации первым соединил в одном слоге «drue» мысль о дубе, духе лесов и человеке в целом, доказывая нам, что слова не имеют фиксированной или эксклюзивной ценности и смысла, но выполняют некую роль. Пользователь слова поступает как карикатурист, который из всех многочисленных признаков модели выделяет для выработки типажа всего одну достаточно оригинальную черту, но в столь общем виде, чтобы окружающие сумели почувствовать и верно истолковать ее. Если же пользователем выбран жест, он будет таким же определяющим, как тест, и психологи усмотрят в нем синтез характера, живое и трогательное свидетельство о типе человека, символом которого этот жест сможет стать в будущем.

Мы начинаем понимать, что имел в виду Гумбольдт под таинственным первородным импульсом. Именно первое движение в жесте, начало бессознательного проявления мимики и намечают наши мускулы; мы приписываем это вещам, в то время как они подсказали нам движение. Символическое слово, соединяющее эти два понятия (вещь и жест), играет посредническую роль глагола. Здесь мы встречаемся с самым элементарным аспектом теории жеста, в котором Рене Генон усматривал подлинный ключ к символическому языку.

Рассматриваемая в самой обширной концепции, теория жеста требует восстановления непрерывности на всех уровнях того мира, который квантовая физика представляет как мир прерывный, и устанавливает виртуальную связь взаимной ответственности между отдельными состояниями, в особенности когда перво начальный жест трансформируется в ритм путем повтора. Ибо действие (немедленное по своему определению) производит эффект последовательным образом и может избежать временного состояния лишь благодаря ритму, управляющему жестами, ритуалами и символическим языком.

Существует родство, говорит Генон, между символом и ритуалом. Не только потому, что любой ритуал является реализуемым во времени символом, но потому, что графический символ приходит на смену фиксации ритуального жеста. В этом смысле слово представляет собой случай тем более чистый, что любое ритуальное слово обычно произносится посвященным человеком, квалификация которого зависит не от индивидуальности, а от его работы, что в равной степени определяет, как мы видели, амплуа актера и роль слова.

VII. Первенство ритма

Самые древние языки, дошедшие до нас благодаря письменности, относятся приблизительно к IV-V тысячелетиям до н. э. Чтобы добраться до тех времен, в нашем распоряжении имеются только случайные и ненадежные свидетельства мифов, сохранившиеся в священных текстах, в частности в священных писаниях народов, их декламировавших и сохранивших благочестивое отношение к книге. Это мифы Индии, Израиля и Ислама. Слово здесь представлено как божественное откровение, с которым тесно связан ритм. Именно ритм вручил людям жизнь, она - его проявление, так как любая форма зависит от повтора одного и того же жеста.