Внутренняя когерентность как характерное свойство произведения искусства присуща всем составляющим его аратам, следовательно, она характеризует и духовный, и материальный его аспект, его содержание и форму. Однако форма и содержание, материя и дух являются противоположностями, поэтому произведение искусства можно охарактеризовать по-иному, сказав, что в нем происходит слияние контрарных понятий, синтез противоположностей. Мориц так и поступает, и не только в отношении искусства («в трагедии высший род прекрасного образуется соположением противоположностей») (с. 203), но и в отношении мифологии, которая стала играть для него, как позднее для Шеллинга, роль, аналогичную роли искусства. Образы греческой мифологии —- вершины мифотворчества — характеризуются именно таким синтетизмом, способностью объединять в себе и рельефно оттенять несовместимые противоположности.

«Тот факт, что в высшем божественном создании Минервы, как и у Аппо-лона, мы находим объединение полных противоположностей, делает эту поэзию прекрасной, и она становится, так сказать, языком высшего порядка, который в единственном выражении объединяет множество поня тий, гармонично перекликающихся друг с другом, в то время как в иных случаях они рассеяны и изолированы» (Gutterlehre, S. 101-102).

Автономия целого является необходимым условием его красоты. Это утверждение имеет парадоксальное следствие, касающееся возможности описания произведения искусства. Совершенное произведение искусства не оставляет места толкованиям, в противном случае оно не было бы совершенным, ибо тогда оно зависело бы от чего-то иного, внешнего, в то время как прекрасное определяется именно своей абсолютной автономией.

«Природа прекрасного заключается в том, что и части, и целое становятся говорящими и значащими, одна часть — всегда через другую, а целое — через самого себя; природа прекрасного заключается в том, что прекрасное само себя объясняет — само себя описывает — и, следовательно, не нуждается ни в каком объяснении или описании, кроме перста, лишь указывающего на его содержание. Если прекрасному произведению искусства, кроме указующего перста, требуется еще и особое объяснение, тем самым оно становится несовершенным, ибо от прекрасного требуется в первую очередь, чтобы оно представало перед нашим взором со всей ясностью» (с. 95).

Произведение искусства обозначает само себя посредством взаимодействия своих частей; таким образом, оно является своим собственным описанием, и это единственно адекватное описание. «Произведения изобразительного искусства являются своим собственным наиболее совершенным описанием, и они не могут быть описаны еще раз» (с. 102).

Этот факт в свою очередь влечет за собой еще более парадоксальное следствие. Если в пределах одного вида искусства (поэзия, живопись) данное произведение является единственным его возможным описанием, то при сопоставлении различных видов искусств между собой появляется новая возможность: поскольку прекрасное достигается всегда на основе одного и того же принципа, все прекрасные произведения оказываются таинственным образом тождественными; следовательно, самое прекрасное стихотворение является ipso facto эквивалентом и в то же время описанием самой прекрасной картины, и наоборот:

«При описании прекрасного словами совокупность этих слов и тот след, который они оставляют в воображении, сами должны быть прекрасны. А в описании прекрасного с помощью линий сами линии в своей совокупности должны составлять прекрасное, которое никогда не может быть обозначено иначе, как с помощью самого себя, ибо оно начинается там, где предмет и его описание становятся едиными. Следовательно, настоящие произведения поэтического искусства являются единственными настоящи ми словесными описаниями прекрасного в произведениях изобразительного искусства... В этом смысле можно сказать, что совершеннейшее стихотворение является в то же время, и без ведома самого автора, совершеннейшим описанием гениального творения изобразительного искусства. Это творение в свою очередь является воплощением или реализацией гениального творения фантазии» (с. 99-100).