Бозе как раз и обратил внимание на эту двусмысленность в статье «Ирония», а в статье «Аллегория» он пишет следующее:

«Следует различать простую метафору, состоящую из одного-двух слов, и непрерывную метафору, занимающую гораздо больше места в речи; обе метафоры представляют собой троп; ни та ни другая не заслоняют собой основной предмет, о котором говорят; они служат лишь для того, чтобы ввести в язык, описывающий данный предмет, слова, заимствованные из языка, подходящего для описания какого-либо иного предмета. Совершенно иначе обстоит дело с аллегорией: предметы в ней различны, как и в метафоре, но, пользуясь аллегорией, мы говорим на языке, подходящем для описания второстепенного предмета, который только и изображается; в метафоре основной предмет присутствует наряду со второстепенным, а в аллегории он полностью отсутствует».

Ср. также:

«Возможно, в аллегории вначале присутствует метафора или, по крайней мере, нечто к ней близкое, поскольку в ней молчаливо сравнивается предмет, о котором намереваются говорить, с тем предметом, о котором действительно говорится, однако затем все слова соотносятся с этим фиктивным предметом,употребляясь в самом обычном смысле... Таким образом, не слова должны восприниматься в ином смысле, а то, что они обозначают; как и иронии, в аллегории саму мысль не следует принимать за то, чем она кажется...» (ЕМ, I, с. 123).

В общем можно сказать, что Бозе лишь несколько изменил формулировки Дю Марсэ; и тот и другой подчеркивают наличие двух смыслов в аллегории и одного в метафоре. Из этого вытекает парадоксальное следствие: слова имеют два смысла в метафоре (собственный и фигуральный) и один в аллегории (собственный). Аллегория радикальным образом отличается от метафоры. В первом случае речь идет о некоем («дополнительном») предмете, и слова употребляются в собственном смысле; этот предмет или выраженная словами мысль в свою очередь обозначает другой («главный») предмет. Во втором случае, наоборот, сами слова изменяют свой смысл и непосредственно обозначают другой предмет (даже если первый не исчезает полностью). Различие между обычной и непрерывной (протяженной) метафорой в аспекте первого противопоставления несущественно, оно чисто количественное («обе метафоры представляют собой троп»), в то время как различие между метафорой и аллегорией качественное. Таким образом, можно установить следующую иерархию рассмотренных нами понятий:

Вместе с тем следует отметить некоторую неопределенность формулировок Бозе, которая проявляется во взаимозаменяемости терминов «предмет» и «мысль», а также в колебаниях в употреблении самого слова «мысль»; непонятно, имеет ли он в виду характерный для экзегетической традиции символизм вещей или речь идет о символизме предложений и противопоставляет ли он оба вида символизма символизму слов.

И в этом случае Фонтанье принадлежит заслуга прояснения сути дела, но жесткость его построений такова, что от интуитивных прозрений Дю Марсэ и Бозе не остается ничего. Прежде всего ему удалось очень четко сформулировать противопоставление между метафорой и аллегорией, причем в духе своих предшественников: «Даже самая протяженная метафора имеет, как мне кажется, всего лишь один смысл —фигуральный; напротив, аллегория, даже самая краткая, от начала и до конца обязательно имеет два смысла: буквальный и фигуральный» (CR, с. 179-180). Однако не это интересует Фонтанье больше всего; как мы отметили выше (см. с. 91), главное для него — противопоставление тропологического (или производного) косвенного смысла духовному. Это противопоставление основано на различии между словом и сочетанием слов: