Главу, из которой мы привели этот отрывок, Дю Марсэ завершает общим определением фигуры:

«Фигуры — манеры речи, отличающиеся от других в силу особой модификации, заставляющей считать каждую из них особым видом и делающей речь более живой, более благородной или приятной, чем манеры речи, которые выражают тот же состав мысли, но без особой модификации» (DT, с. 13-14).

Не всякая речь фигуральна; существуют предложения, которые только обозначают, сообщают мысль, но существуют и другие, в которых, кроме этого общего свойства, имеется особая модификация, особая манера. Но когда Дю Марсэ пытается истолковать природу модификации, он прибегает к телеологическому объяснению, отступая от структурных принципов, которых он придерживался ранее; фигуральная модификация — это такая модификация, которая способствует улучшению нефигуральных выражений.

Вероятно, Дю Марсэ вовсе не собирался утверждать, что нефигуральные выражения более «простые и общепринятые» или что они предпочтительнее, чем фигуры; тем не менее его дихотомия и толкование фигуры как модификации выражения чистой мысли неизбежно заставляет его думать именно так. Ведь Дю Марсэ был не из тех, кто способен выйти за рамки одной из самых устойчивых парадигм классической западной культуры, в которой мысль считается важнее ее выражения, подобно тому как дух считается важнее материи, внутреннее содержание — важнее внешности. Не случайно, по его мнению, сущность тропа «заключается в том способе, ка ким слово отклоняется от своего собственного значения» (DT, с. 18; выделено мною. — Ц.Т.). Не случайно превыше всего он ставит ясность речи (действительно, что может быть яснее речи, которая «сообщает о том, что человек думает»?): «Ныне... любят то, что имеет в виду достойный предмет; теперь слова рассматривают лишь как знаки, на которых ум задерживается только для того, чтобы затем прямо перейти к тому, что ими обозначено» (DT, с. 326-327). Но если знаки непременно прозрачны, как можно заметить «своеобразие» тропологических конструкций? И как можно оценить его, если идеалом речи является прозрачная ясность? «Необходимо неустанно повторять молодым людям, что говорить и писать надо лишь для того, чтобы быть понятным и что ясность — это первейшее и существеннейшее качество речи» (статья «Амфибология», Encyclopedic, OEuvres, IV, p. 137).

Внешний характер и, следовательно, более низкий статус фигур очевиднее всего проявляется в тех сравнениях и тропах, к которым прибегают, когда говорят о них. От образа фигуры как тела Дю Марсэ непринужденно переходит к другому образу, чтобы подчеркнуть ее поверхностный и приблизительный характер. Мы имеем в виду сравнение фигуры с одеждой — сравнение, как нам известно, используемое в риторике с самого момента ее зарождения. Однако Дю Марсэ, надо сказать, набрел на это сравнение сам, ибо у него оно приобретает обескураживающую новизну. Фигуры «одалживают, так сказать, более благородные одежды этим обыкновенным идеям» (DT, с. 34). По этому поводу он даже составил настоящий «аполог»:

«Представьте себе на минуту множество солдат: одни одеты в обычную одежду, которую они носили еще до поступления на службу, другие же одеты в форму своего полка; одежда последних выделяет их, позволяет определить, из какого они полка, поскольку одни одеты в красное, другие — в синее, белое, желтое и т. д. Такие сочетаниями слов, из которых состоит речь; образованный читатель относит то или иное слово или фразу к тому или иному виду фигуры в зависимости от формы, признаков, особенностей этой фигуры. Предложения и слова, лишенные признаков какой-либо особой фигуры, словно солдаты, не одетые в форму соответствующего полка; у них нет иных модификаций, кроме тех, которые необходимы для сообщения о том, что человек думает» (DT, с. 10-11).