Рис. 18а. Чтение рисунчатых знаков по Г.С. Гриневичу

Более подробно поясняется акрофонический метод. Его суть изложена теми же словами, что и в интервью, однако приводится картинка, на которой дано пиктографическое значение знака (1), рисунчатые и линейные слоговые знаки (2 и 3), а также фонетическое значение знака (4). В случае изображения рака дано пояснение: КАРЬКИНЪ — рак, знак зодиака.

Теперь бросается в глаза фантастичность чтения рисунчатых знаков Г.С. Гриневичем. Знаки СА, ЗА и РЫ похожи настолько, что небрежное исполнение каждого из них (что характерно для народного письма) тут же меняет чтение; вряд ли письменность могла быть построена таким образом. Равным образом ВЕПРЯ можно принять за КОЗЛА, ЛОШАДЬ за АНТИЛОПУ, КОПЬЕ за СТРЕЛУ, ЧЕЛОВЕКА за ЕЛЬ, РАКА за ТАРАКАНА и т.д. Кроме того, слов ЛОШАДЬ и СОБАКА (у Гриневича даже САБАКА) до татаро-монгольского нашествия на Руси не было, у славян были КОНЬ и ПЁС. Слово ЦЕЛОВЕК произносится только в «цокающих» диалектах (например, новгородском) и в этом виде не принадлежит к общерусским. Далее, вообще неясно, почему в слове ВЕПРЬ читается лишь первый знак, тогда как второй, который должен представлять собой лигатуру из ПЪ и РЬ, не содержит ничего хоть отдаленно похожего. Опять возникает впечатление, что Г.С. Гриневич взял соответствующие значения знаков откуда-то еще, а данное им объяснение придумано post factum, и притом на скорую руку.

Окончательно убеждает в этом выводе его таблица сравнения знаков слоговой письменности с кириллицей и глаголицей. В ней нет гласных А, О, Ы, Ъ, Ь, ЯТЯ, ЮСОВ; зато приводятся формы букв кириллицы (1), болгарской глаголицы (2), хорватской глаголицы (3), знаки слоговой письменности (4), фонетические значения, принятые при сопоставлении (5), и окончательные значения (6). При сопоставлении видно, что в ряде случаев Г.С. Гриневич понимал сходство знаков очень смело, а в случае глаголического Н, Р, придумал даже свою букву Р, в точности повторяющую слоговой знак Н, и отсутствующую во всех вариантах написания этой глаголической буквы. Естественно, что таким образом сходство будет обеспечено. И опять возникает впечатление, что слоговые знаки с их звуковыми значениями были известны эпиграфисту ДО составления данной таблицы, а не ИЗ нее.

Конечно, некоторые слоговые знаки действительно могли быть сначала частично дешифрованы по сходству с буквами славянских азбук, затем поставлены в слова изучаемых текстов, дав консонантный костяк слов, а дальше уже было нетрудно догадаться о смысле слова и о значении гласного для входящих в него слоговых знаков. Впрочем, никто не запрещал Г.С. Гриневичу просто угадать смысл знаков — ведь и на таких условиях можно читать надписи. Однако в таком случае не следовало бы говорить о научном подходе, об эпиграфических рядах и акрофонии. И, разумеется, точность прочтения сразу стала бы весьма сомнительной даже для неискушенного читателя. Так что вся эта демонстрация «научной кухни» опять-таки выдает желание Гриневича «казаться» эпиграфистом, а не «быть» им.

Рис. 19. Сходство слоговых знаков с буквами по Г.С. Гриневичу

Заканчивая данный раздел, могу сказать, что «онаучивание» текста могло производить хорошее впечатление только на неспециалистов; оно им было мало понятно, но зато казалось неизбежной платой за право статьи считаться научной. Что же касается специалистов, то данный раздел для них звучал как издевательство: славянская письменность не была пиктографической или иероглифической, о чем говорил рис. 32; акрофонические подходы применялись только для создания так называемых «азбучных молитв», то есть для лучшего запоминания последовательности букв в алфавите, но не для дешифровок, и уж тем более на основе таких неславянских, заимствованных из тюркских языков слов, как ЛОШАДЬ или СА(!)БАКА; неизвестно широкому читателю и слово КАР-КИН. Сходство знаков руницы и славянских алфавитов надо еще доказывать; впрочем, как и всякое графическое сходство, оно мало о чем говорит. Наконец, в «эпиграфических рядах» Гриневич допускает массу отклонений от графического сходства, никак это не мотивируя. Иными словами, перед нами в одних случаях раскрывается демонстрация научного невежества, в других — подтасовки. Так что линия на обман доверчивых читателей, начатая еще в интервью, здесь была Гриневичем продолжена. Однако теперь она проводилась более тонкими методами.